неё просторный дом, — добавил мужчина за рулём.
Скоро машина проехала через мост над заливом, и «Фауст» прочитал, что они въехали в район Лидингё, ареал проживания богатой прослойки обитателей столицы: адвокатов, предпринимателей, художников, директоров разных мастей.
«Тётя» нелегала проживала в двухэтажном коттедже, выделявшемся среди других домов на улице и своей архитектурой, и внушительным видом. Она была вдовой умершего бизнесмена, вместе с ней проживала служанка, выполнявшая все функции по поддержанию жизни в доме. Тётя Агнета и настояла на том, чтобы первая встреча с племянником произошла в её доме.
Все вошли в просторный холл, устланный мягкими коврами и уставленный солидной и дорогой мебелью. Раздевшись, все прошли в столовую, где посреди комнаты был накрыт стол, вокруг которого хлопотал молодой парень в костюме официанта. Спутница «Фауста», оказавшаяся его «двоюродной сестрой», предложила всем занять места за столом, а сама пошла за тётей Агнету.
Тётя Агнета появилась в сопровождении кузины, которая вела её под руки. Она уселась за свободное место во главе стола и неожиданно громким голосом спросила:
— Ну и где наш путешественник?
«Фауст» поднялся и сделал поклон в её сторону.
— Ишь какой великан! Ну-ка подойди ко мне поближе.
«Фауст» поднялся и приблизился к «тёте», а она достала из кармана платья очки, водрузила их на нос и стала его внимательно рассматривать.
— Не знаю, не знаю, — пробормотала она в полголоса, — в семье Свенссонов таких здоровяков не было. Да и выглядишь ты слишком молодо для Карла-Улофа. Ну, ладно, садись.
Обед прошёл в тостах, приглашающих нового «родственника» на родину предков, и в пожеланиях быстрой в ней акклиматизации. В ответ «Фауст» благодарил всех и нажимал больше на «аквавит», чем на богатую и не привычную после России и особенно — после Китая — еду. При каждом тосте он старался смотреть в глаза тостующим — таков был шведский обычай вежливости. Он произошёл в далёкие времена коварных викингов, с которых за столом глаз нельзя было спускать: того гляди отравят.
Обед затянулся, и когда дело дошло до непременного кофе, «Фауст» несколько осовел от еды и напитков и с трудом сдерживал позыв ненароком зевнуть. Тётя Агнета, отхлебнув кофейку, с помощью кузины удалилась, и все вышли из дома в сад и сфотографировались на память. «Фауста» посадили на почётное место в центре группы.
Первую ночь нелегал провёл в доме у «кузины».
Никто из родственников и подумать не мог, что тётя Агнета оставит племянника у себя в доме. Все в семье Свенссонов считали её особой «высшего порядка», не то, что они сами — какие-то там рабочие, продавцы или бухгалтеры.
— Олле, пожалуйста не обращай внимания на слова тёти Агнеты. Она уж совсем выжила из ума, — успокаивала «Фауста» кузина Сигрид по дороге домой. Её десятилетний сынишка Леннарт, «двоюродный племянник» нелегала, ехал теперь рядом с ним и восхищённо смотрел на «дядю» снизу вверх, задавая ему то один вопрос, то другой. «Фауст» рассказывал ему, как он охотился в Китае на кабанов без всякого ружья — прямо с одним кинжалом. Так что дядя Олле понравился ему с первого момента знакомства, и они скоро стали друзьями.
Наполненный доверху впечатлениями от дороги и встречи с родственниками, нелегал, как только добрался до дома Сигрид, сразу завалился спать в выделенной ему комнате, и проснулся на следующий день довольно поздно. Взрослые — Сигрид с мужем и старшей дочерью — уже были на работе, и он остался на попечении Леннарта. Мальчик помог ему с завтраком, а потом он смастерил ему летающего змея, и они в поисках подходящей площадки для запуска змея пошли гулять по тихим улицам пригорода Броммы, сплошь застроенным однотипными небольшими двухэтажными коттеджами для рабочего класса по программе социал-демократической партии. Пригород связывала с центром линия наземного метро, совсем не похожего на московское.
«Ну, вот я и на месте. Надо будет подать сигнал Центру о благополучном прибытии», — думал он, в то время как Леннарт донимал его всякими вопросами.
Так он остался жить пока у кузины.
Первым делом ему надо было явиться в полицию по делам иностранцев и стать там на учёт. Служба располагалась в районе Кунгсхольмен, и он явился туда в сопровождении мужа Сигрид как владельца дома, в котором поселилось лицо без гражданства. Они вместе заполнили какие-то анкеты, подписали какие-то бумаги и были отпущены с разъяснениями, что шведское подданство «Фауста» будет подтверждено примерно через полгода. А пока он не мог, к примеру, ни принимать участие в выборах в риксдаг, ни занимать государственную должность, — к чему, кстати, он пока не стремился. Чиновник порекомендовал ему, не откладывая дела в долгий ящик, найти себе работу.
Сигрид с мужем дипломатично не задавали ему лишних вопросов и с устройством на работу не торопили, но «Фауст» понимал, что с этим делом медлить было нельзя и не только потому, что не хотел быть нахлебником у родственников, а в первую очередь из оперативных соображений: скоро надо будет выполнять указания Центра, а для этого необходимо обзавестись собственным жильём. А какое жильё без работы? А пока он хотел быть полезным родственникам по хозяйству, предложив починить забор, убрать участок от сухих листьев и сучьев и перебрать в доме электропроводку.
Он стал на учёт в бирже труда, но больше надеялся на помощь родственников, которые подняли все свои связи, чтобы найти ему подходящую работу. Основная трудность при этом заключалась в том, что он не обладал нужной для шведского рынка профессиональной подготовкой. Он привёз с собой несколько полотен со своими картинами, нарисованными в Китае, которые понравились родственникам, но занимать нишу свободного художника, не имея гарантированного заработка, было бы неразумно.
Леннарт рассказывал ему, что тётя Агнета продолжала высказывать своё недоверие к новоявленному Свенссону, считала его мошенником, обманом прибывшим в Швецию и говорила, что у него отсутствуют типичные для семьи черты характера. Это не могло не беспокоить «Фауста» и омрачало настроение.
— Успокойтесь, мои дорогие родственники, — сказала она однажды. — В один прекрасный день они придут и заберут его обратно.
Они, пояснила тётя Агнета недоумевавшим родичам, — это люди из страшного НКВД.
Скоро «Фаусту» удалось устроиться в мастерскую по ремонту автомобилей в районе Сёдермальм, и он тут же снял себе квартиру в соседнем пригороде Эншеде. Это в корне изменило ситуацию и помогло нелегалу стать свободным от опеки родственников, которая в будущем могла стать лишь помехой в оперативной работе.
Владелец мастерской нахвалиться не мог на искусные руки «Фауста», его аккуратное и внимательное отношение к клиентам. Заработка хватало не только на хлеб и воду, но и на покупку в рассрочку мотоцикла «Веспа», что сделало его независимым от городского
